18 июня 1999 г., № 25 (83). ГОЛОС
...ОН УМЕЛ СЛЫШАТЬ

Юрий Николаевич Малашин. Киносценарист. Кинорежиссер. Заслуженный деятель искусств России. Вся творческая жизнь Малашина связана с новосибирским телевидением, «Новосибирсктелефильмом». Первые игровые фильмы студии «У нас есть дети», «Истребитель», «Сердце», «Не потеряйте знамя» были сняты по сценариям Юрия Николаевича. По иронии судьбы и последние игровые фильмы студии — «Тайга»,
«Мы и наши лошади» — так же были сняты по сценариям Малашина. Но в этих фильмах он выступил и в качестве режиссера. Вообще же в активе этого талантливого человека без малого сотня картин, документальных и игровых, где он был и сценаристом, и режиссером.
Воспоминаниями о замечательном режиссере и талантливом человеке делятся герои его фильмов «Береста сибирская» и полнометражной картины «Березовые голоса» Юрий Михайлов и Валерий Томилин-Кривоногов, художник Владимир Авдеев, работавший с Малашиным на игровом фильме «Тайга».
Также мы печатаем отрывок из книги композитора Аскольда Мурова «Заколдованный круг», автора замечательной «Тобольской симфонии».
22 июня ровно в 4 часа в Доме актера начнется творческий вечер, посвященный памяти Юрия Малашина.
Юрий МИХАЙЛОВ, Валерий ТОМИЛИН-КРИВОНОГОВ, мастера-берестянщики
Светлая память Юрию Николаевичу, который создал прекрасных два фильма. Один завоевал «Гран-при». Эти фильмы позволили нам ощутить свою значимость. Недавно забирали выставку бересты из Томска, встретились с томичами, которые тоже снимались в фильме. Они очень светло вспоминали Юрия Николаевича.
Интересно он познакомился с нами. Юрий Николаевич нас не знал. Он должен был поехать снимать по Сибири мастеров-берестянщиков. Его и наш друг Николай Васильевич Чирков, снимавший нас для кемеровского телевидения, говорит: — Ты заедешь в Мариинск. Там есть такие мужики... — Юрий Николаевич говорит: — У меня свой маршрут, командировочные получены, пленка... — Чирков: — Ты заедь, не пожалеешь, такие мужики отпадные — и поговорить, и попеть, и поплясать... Что угодно. И мастера. — И Юрий Николаевич, в нарушение своего графика, заехал к нам. Заехал — и полюбил нас. Не стесняюсь это сказать, так получилось, сразу по сердцу пришлись. Юрий Николаевич необыкновенно тактичный человек. С ним было приятно общаться. У меня лакмусовая бумажка жена Тамара. Если ей человек по душе, мне это всегда заметно. Юрий Николаевич сразу лег на сердце. Фильм-то вообще был построен на монологах наших. Он сидел напротив тебя, за камерой, и не задавал ни одного вопроса. А тебе хотелось говорить ему. Говорить, говорить... И вот это качество очень ценное, человечное. Он умел слушать.
Когда человек умеет слушать, чувствуешь, что он тебя понимает. Ведь не каждому рассказываешь... Мне нравилось, что он позволял нам быть естественными. Никакой позы не делал из нас. При этом сохранял природный такт.
Хотя бы в отношении бересты. Вспомни — прекрасные, чудные кадры могли быть в фильме, когда снимали бересту. Он посчитал, что пока травмировать зрителя этим не надо. Просто он щадил зрителей своего фильма. Это тоже хорошо.
Юрий Николаевич был матерый, в соку, много чего сделать в жизни успел. Я вспоминаю, как он привез показывать второй фильм. Он, как ребенок, волновался. В кинотеатре, где картину должны были показывать, собрался полный зал народу. И когда мы на экране увидели огромные свои работы, увеличенные, зал сидел затаенный, и нас он показал так, как увидел, — по-своему, под таким углом зрения, что наши близкие, друзья растерялись. Это очень ценно. Он успел заметить раньше их какие-то в нас изменения. И когда фильм закончился — я поразился — в зале стояла гробовая тишина. Потому, что фильм ударил по мозгам. Помню это состояние — действительно, был удар. И никто не задал ни одного вопроса. Юрий Николаевич, видимо, ждал вопросов, предполагал: вопрос ответ... Но все стали расходиться, никто не подошел, ничего не сказал. И я увидел, как он переживал. И у меня даже не нашлось слов утешительных. Я ошарашен был этим фильмом тоже. Эта его реакция... он был раним, как ребенок.
Этот фильм, когда я в Париже был, показывали в ЮНЕСКО. Там все были поражены. Фильм неординарный. Ровно час идет, а смотрится с интересом, внимательно.
Когда я был в Америке, познакомился там с русскими, которые там проживают. Мы сидели, выпивали, общались прекрасно, пели песни. Стали уходить. Уже разговор ни к чему не обязывающий, на уходе, на отлете уже. А Юрий Росс, как сейчас помню фамилию, говорит: — У меня тоже есть в Сибири знакомый. В Новосибирске, режиссер телевидения. — У меня сердце екнуло, веришь... Спрашиваю — кто? Он говорит
у меня визитка... И пока он в карман лез, у меня все спало в душе... Достает
Малашин Юрий Николаевич. Я упал просто. Вот такие бывают случаи.
Юрий Николаевич нам очень помог. Он познакомил нас с мастерами российскими, тогда — советскими. На ВДНХ, на фестивалях. С мастерами всех союзных республик. Он вовремя сбил с нас звездную спесь. Не успев «зазвездиться», по- чувствовали — таких мастеров много. И это прекрасно. И Юрий Николаевич был одним из учителей для нас. Он тоже помог нам не «зазвездиться». Снимал нас, как звездочек, но очень тактично. При этом показал, что мы обыкновенные люди. Это очень хорошо.
Вообще остались светлые воспоминания. Теплые и печальные. Я думаю, он сейчас порадовался бы за нас, что мы не стоим на месте и работаем. Этот фильм нам помог. Очень важно для мастера, когда у него есть имя. Юрий Николаевич также создавал наше имя, участвовал в этом. Но всегда и говорил, что имя не пригодится, если вы перестанете быть самими собой, перестанете работать. Вот это очень мне помнится. Очень хорошо.
Владимир АВДЕЕВ, художник
Был это одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Я закончил работу у Сикорука, а Юрий Николаевич запускался с «Тайгой». Директором у него был Женя Ездаков. Фильм игровой, мне хотелось поработать на картине, я подошел к Жене и говорю: — Предложи меня... Он познакомил меня с Малашиным. Я и до этого встречал Малашина на студии и видел, как все с ним советовались по самому разному поводу — истории, архитектуре, например. Он не только что-то предлагал, он и умел всегда привести убедительные доводы. А мне всегда нравились и нравятся люди умные, много знающие, много умеющие, и что еще очень важно — много понимающие, прошедшие жизненную школу, имеющие свой жизненный опыт. Вот такие первые впечатления о Юрии Николаевиче.
Мы с ним встретились, он дал мне сценарий, по его же просьбе я прочитал повесть Проскурина. Когда прочитал сценарий, понял — мне, чтобы разговаривать с режиссером, нужна консультация, причем, квалифицированная. Я пошел к своему знакомому, все у него узнал, взял массу фотографий и уже после этого состоялся разговор с Малашиным. И опять же, что меня расположило к нему? Он увидел, что я подготовлен, знаком с материалом, понял, что мне рассказывать лишнего не надо, мы сразу переключились на основные задачи. Мне понравилось, что он уважительно относится к профессии.
Работалось с ним нормально. Вся сложность была в том, что это был первый игровой фильм Юрия Николаевича. И он переживал очень, нервничал. Он хотел, чтобы этот фильм максимально был его. У нас сложились нормальные человеческие отношения, и потом, когда вместе не работали, перезванивались, я его на свои выставки приглашал.
Как он работал? Андрей Болтнев жил на съемках постоянно. Жил с нами на турбазе «Катунь», и у них с Малашиным беседы были очень долгими. И, как я понимаю, всю задачу, которую режиссер ставит перед актером, Малашин ему объяснял во время этих бесед. А не на съемочной площадке. На площадке он только что-то корректировал.
Он, может быть, еще не был режиссером игрового кино, первая работа, но делал то, что его обычно не хватает киношным, да и театральным, режиссерам. Режиссер должен уметь расположить к себе человека, создать такую ситуацию, чтобы актер ему верил. Без доказательств, всяких там цитат, каких-то иллюстраций. Просто на слово.
У Юрия Николаевича была способность располагать к себе людей. И они сами хотели сделать ему добро. Осветители, ассистенты, водилы — все просто хотели сделать ему приятность. Мы жили все вместе, в одном приюте, беседы постоянные — все это настраивало на добрые человеческие отношения. А если видно, что человек много знает, много видел, много умеет, — внушает доверие, авторитет поднимает. Отношения на съемках были очень хорошие.
Всех нас учат профессии, но не учат природе профессии. Юрий Николаевич много лет потратил, чтобы понять природу художественной картины, природу кино, как отношения строятся. Незаконченную работу дуракам и режиссерам не показывают. Он в такой ситуации говорил: — Вы до конца сделайте, покажите мне, потом будем смотреть, что дальше делать.
Почему я периодически привожу Малашина в пример? Человек, работающий в искусстве, должен относиться к искусству хладнокровно. Потому что результат эмоционального труда не должен оцениваться эмоционально. Оценка должна быть хладнокровной. Один из искусствоведческих постулатов — все, что нарисовано, написано, — является произведением искусства. А уж какое оно, как соотносится с предлагаемым контекстом — это твоя задача. Юрий Николаевич это прекрасно понимал, и оценки его были искренними и профессиональными.
Аскольд МУРОВ, композитор
я долго не мог найти подходящий материал. Счастливый случай натолкнул меня на эту тему. Я увидел фильм «Отец городов сибирских». Этот фильм меня покорил. Я позвонил Юрию Малашину и попросил сценарий. Он мне его подарил. Когда я перечитал все страницы, я увидел там много увлекательного. Сценарий построен как чередование авторских отступлений с документами и фактами истории. В этом сценарии исследуется историческая эпоха с XVI по XX век, которая заканчивается сведениями о сегодняшнем Тобольске.
Вот такова особенность сценария Юрия Малашина. Прежде всего, это подлинно исторические документы, которые находятся в Тобольском архиве. В сценарии они приводятся дословно. Кроме исторических документов, использована глава из поэмы «Зангези» Велимира Хлебникова (о Ермаке) и использованы псалмы. Псалмы для меня являются тем же, что и хоралы в «Страстях» Баха. Они помогают лучше организовать всю композицию в целом, благодаря их обобщающей функции. Кроме того, они являются достоверным историческим фоном. Эта симфония («Тобольская симфония») — произведение историческое, но только в том смысле, что в ней упоминаются факты, которые имели место в реальности и основаны на подлинных исторических документах.
Газета ГОЛОС 18 июня 1999 г., № 25 (83).